Примирение - Страница 44

Что бы там ни думал о ней сейчас Эндрю, она никого не подведет. И никто не догадается, как она будет рада, когда все закончится.

Улицы вокруг отеля были забиты машинами.

— Неужели они все собрались из-за нас? — спросила Оливия.

— Думаю, нет, — сказал Перси через плечо. — Напротив в театре ожидается музыкальная премьера.

— У нас праздник поскромнее. — Вероника положила руку на руку внучки. — Придут лишь те, кто нужен нам для дела.

Нет, подумала Оливия, ей нужны бабушка, Эндрю, Сандра, Перси. А все остальные куда меньше.

Перси помог им выйти из машины. Эндрю ждал их перед отелем, черный фрак подчеркивал его широкие плечи и узкие бедра. Оливия знала это тело, знала его силу и сокровенные тайны.

Я люблю его, подумала она с болью. Если бы мы могли сейчас побыть одни, обсудить все…

— Вы обе ослепительны. — Он галантно поцеловал им обеим руки, не показав даже и намеком, что у него в мыслях.

На сей раз, когда появились фотографы, Оливия была готова ко всему. Взяв бабушку под руку, она заставила себя улыбаться, пока ее слепили вспышки. Наконец Эндрю увел их вверх по лестнице, а фотографы остались позади.

Огромный, застланный ковром вестибюль бурлил от народа. Но многие, похоже, были постоянными посетителями, занятыми своими делами. Жизнь продолжалась, Она так волновалась перед премьерой, что забыла: большинство людей и не подозревает о ее существовании.

По всему свету люди работают, влюбляются, рожают детей, развлекаются, борются за свою жизнь, лежа на больничных постелях. Вот что главное, думала Оливия. В этом мире она и хочет жить, а не тут, среди звезд, фотографов и газет.

А как же тогда Эндрю? Оливия глянула на него, но глаза Эндрю не отрывались от Вероники, которую он вел по лестнице.

Когда они втроем вошли в зал, шум голосов стих. И Оливия вспомнила другой зал, где она стояла два с половиной месяца назад, глядя, как входит ее бабушка. Казалось, с тех пор прошли годы.

Шепот одобрения пронесся по толпе, когда они прошли мимо роскошно одетых мужчин и женщин. С удивлением Оливия поняла, что не так сильно нервничает, как ожидала. Потому что эти люди ничего не значат для нее, решила она.

В зале были расставлены большие видеоэкраны. Оливия старалась не думать о том, что скоро на них покажут. Она лишь надеялась, что не будет выглядеть совсем глупо. Веронику бы это так огорчило!

Джан-Франко ждал их в центре. Эндрю подвел к нему дам и отступил. По заранее условленному сигналу — бабушка слегка постучала пальцами по руке Оливии — обе разом повернулись к публике.

Оливия гордо откинула назад голову так, как это делала ее бабушка в своих фильмах. На одно мгновение она почувствовала, как перед камерой верх берет ее второе «я», и ей стало грустно. В Сент-Питерсберге кто-то другой стоял перед классом, глядя в нетерпеливые детские глаза, стараясь понять, какого ребенка надо подбодрить, а какого сдержать. Кому нужно помогать, а кому дать самостоятельно решить задачку. Такая работа значила немало — по крайней мере, для Оливии.

Но минутой позже она заставила себя сосредоточиться на том, что должна сейчас делать. Никто не заметил ее мимолетного смятения, в этом она была уверена.

Толпа сияла — на пальцах, шеях и в мочках ушей сверкали бриллианты. Матовый жемчуг отражал огни люстр. Мужчины перешептывались с женщинами. И все смотрели на нее.

Джан-Франко говорил в микрофон, как его поразила Оливия при первой встрече и как он был рад, когда она согласилась дебютировать в его рекламе. Представления, вежливые аплодисменты режиссеру ролика — неужели это никогда не кончится?

А где же Эндрю? Оливия не видела его. Он должен быть рядом. О чем он думал? Ей так хотелось быть с ним, вдали от любопытных глаз. Вместе с Эндрю она бы разобралась в этой новой жизни…

Свет потускнел. На экранах возникли титры.

И внезапно экраны ожили. Вот он, горный ручей, и маленькая фигурка в комбинезоне ищет что-то в воде. Голос мужчины-диктора произнес слова, которые Оливия узнала по сценарию:

— Жил-был однажды золотоискатель…

Промчался ролик. Оливия мысленно заново все проигрывала. Потрясти блюдо — повернуться — показать ожерелье — вылезти на сушу — снять комбинезон…

Ей казалось, она выглядит нелепо. Неужели это она — та абсурдная женщина на экране, улыбающаяся, как фотомодель, и стягивающая с себя комбинезон? Удивительно, что люди не смеются.

Вероника вот выглядела хорошо, и сходство между ними было действительно поразительным. Фигуры, черты лица, — ясно было, что они родственницы! Но Оливия с содроганием думала, что же люди скажут о ее везении и о ее беспринципности. Позволять проталкивать себя в кино, потому что она внучка Вероники Голд! Она так и видела заголовки статей: «Внучка актрисы — все же поддельное золото!»

Ролик кончился, и в комнате раздались аплодисменты. Конечно, люди вежливые, думала она, когда зажегся свет.

Но собравшиеся реагировали не так, как она ожидала. А вместо презрения на лицах был энтузиазм. Все смотрели на нее, кивая одобрительно головами, громко комментируя увиденное: «Она великолепна!», «Не могу поверить!», «Тебе это удалось, Вероника!»

Ее бабушка встала у микрофона.

— Ну как? — Вид у нее был такой сияющий, будто она в любую минуту взлетит в воздух от восторга. — Что я вам говорила?

Ей зааплодировали.

— У меня один вопрос! — выкрикнул какой-то мужчина. — Кто ее агент?

— Мы вам дополнительно сообщим, — широко улыбнулась Вероника, и через минуту шепнула Оливии: — Ты уверена, что не передумаешь?